Опрера Петера фон Винтера на Зальцбурском фестивале
Зальцбургский фестиваль показал в этом году среди своих премьер оперу Петера фон Винтера "Лабиринт, или Сражение со стихиями", являющуюся ни много ни мало "второй частью" моцартовской "Волшебной флейты".
Папагено находит свою утраченную семью — маму, папу и выводок братьев-сестер мал мала меньше, а его верность Папагене оказывается под большим вопросом. Тамино и Памина, даром что счастливо соединились в финале "Волшебной флейты", теперь подвергаются новым испытаниям — как магически ритуальным, так и остросюжетным. Тем более что в условном "Египте", где по-прежнему обитают герои, объявился науськанный Царицей ночи Тифей, царь Пафоса, что на Кипре, который тоже претендует на руку Памины. Скандалы, интриги, расследования — и финальная схватка между силами зла и силами света с предсказуемым результатом.
В контексте современной киноиндустрии появление практически из ниоткуда подобного сиквела вряд ли бы кого-то удивило, но с оперой впечатление другое. Внезапно открывающиеся новые повороты в судьбе знакомых назубок оперных персонажей, которая кажется запечатанной раз и навсегда,— это уже из разряда фантасмагорий. Ну, представьте себе оперу, где живые-здоровые, только чуть постаревшие Тоска и Каварадосси готовят побег Наполеона с Эльбы. Или Аида с Радамесом покоряют Египет во главе эфиопского войска.
Занятная культурологическая истина, однако, состоит в том, что в 1790-е годы такой катастрофической пропасти между, условно говоря, "фабрикой грез" и высокой оперной реальностью не было. Ну, по меркам придворной оперы, может быть, и была, но импресарио вроде Эмануэля Шиканедера (автора либретто "Волшебной флейты" и первого Папагено) был обречен думать об опере именно в категориях шоу-бизнеса. Отсюда и по-своему понятный ход мыслей: "Волшебная флейта", какой бы она успешной ни была, немножко всем прискучила, значит, надо закрепить успех и сделать продолжение. И в 1798 году появился тот самый "Лабиринт", широко разрекламированный как "вторая часть "Волшебной флейты"". Либретто опять написал сам Шиканедер, но Моцарта уже семь лет как не было на свете, так что за музыкой пришлось обратиться к Петеру фон Винтеру (1754-1825), уроженцу славного в истории музыки XVIII века Мангейма и капельмейстеру баварского двора в Мюнхене.
Получился среди прочего небезынтересный комментарий к самой "Волшебной флейте", толкователи которой иногда пытаются в ней увидеть тщательно продуманный "код Моцарта", скрывающий бог весть какие масонские таинства. Некоторые торжественно-ритуальные моменты есть и в "Лабиринте", но тут заметнее, что все эти жреческие тайны — тоже entertainment, как и любовные шашни Папагено, которого вполне уцелевший Моностатос пытается соблазнить чернокожей наложницей. Во "Флейте" были испытания огнем и водой, а тут появляются испытания подземным лабиринтом и воздушным полетом (то есть четверица первоэлементов-стихий завершается, что, видимо, и объясняет второе название оперы — "Сражение со стихиями"). Однако опять же возникает ощущение, что Шиканедер нагромождал приключения с расчетом отнюдь не на возможные эзотерические смыслы, да и тайновед из него был не очень. Царицу ночи у него в "Лабиринте" часто зовут попросту Луной, что по-своему логично, только выходит, что одна персонификация Луны противостоит другой — Исиде, которой, наряду с Осирисом, поклоняются жрецы: как бы мелочь, но если б Шиканедер хорошо учился в школе, где наверняка проходили Плутарха, не возникла бы эта нелепица, странная по тем временам даже для средне образованного человека. Нет, главное не тайны, а зрелищность и сценическая машинерия — все эти сменяющие друг друга на сцене волшебные чертоги, храмы и летающие облака.
Правда, теперь в Зальцбурге режиссер Александра Лидтке и художник Раймунд Орфео Фогт обошлись минимальной сценографией: Памина, правда, немножко "летает" на гигантском светящемся полумесяце, но декорации заменяются разъезжающимися и съезжающимися гигантскими панелями, утыканными лампочками. Немного напоминает балет телевидения ГДР, но избранному режиссершей кукольно-балаганному стилю отвечает вполне закономерно. Только с площадкой взаимодействует из рук вон плохо: "Лабиринт" показывали под открытым небом, в парадном дворе Архиепископского дворца, где у сцены и так есть вполне прекрасный и суггестивный "задник", барочная лоджия с тремя громадными арками.
Что до музыки, то фон Винтер явно писал, как сказали бы сейчас, "фанфик" на моцартовские темы. Три аккорда, открывающих увертюру,— есть. Обаятельные куплетики для Папагено (Томас Тацль) — есть, и в большом количестве. Нарочито эффектных хоров даже, пожалуй, и побольше, чем в первоисточнике. Как и колоратур в партиях Тамино и Памины, петь которых пригласили давно и хорошо известных моцартовских специалистов Михаэля Шаде и Малин Хартелиус соответственно. Впрочем, хороших певцов, как выясняется, недостаточно для того, чтобы музыка "Лабиринта" звучала по-моцартовски. Звучит она частью стилизацией, частью намеком на уже веберовские оперные стандарты, но, к несчастью, и то и другое удается фон Винтеру довольно заурядно. И в добротной, но тоже заурядной трактовке Айвора Болтона, дирижировавшего оркестром зальцбургского Моцартеума, партитура выигрывала мало. Пожалуй, жаль — может, в руках у профильного дирижера с фантазией вроде Рене Якобса (когда-то ставившего в этом самом дворе "Орфея" Монтеверди), например, хотя бы поверхностное впечатление от "Лабиринта" оказалось бы ярче. Репутацию Моцарта на Зальцбургском фестивале и так никто не подумает ставить под сомнение, так что представить творчество моцартовских современников действительно выгодным для них образом фестиваль мог бы себе позволить без боязни.
Источник: http://www.kommersant.ru/doc/2014119
